Ночь защитники города не спали: восстанавливали разрушенные укрепления,
подтаскивали новые орудия взамен разбитых ядрами и бомбами. Утром
оборонительная линия явилась взору противника в таком виде, будто и не
было никаких разрушений. Это привело в уныние командование союзников.
От штурма командующие союзными войсками отказались и приступили к
длительной осаде.
В 1883 году, выступая с лекцией в Морском собрании, один из героев обороны Севастополя, Филимон Васильевич Пестич, сказал, что противник был сильнее во всём, стрелял лучше, а русские войска держались только за счёт доблести и самоотверженности. Ни в коем случае не ставя под сомнение эти качества русских воинов, замечу, что в гораздо большей степени имели значение людские ресурсы.
Людей в русской армии не жалели, достаточно сравнить потери союзников и русских. Что касается мужества и доблести, то мы не вправе считать, что такие качества присущи только одним русским. В любой стране вам расскажут о мужестве и доблести своих воинов.
Корнилова по старшинству заменил вице-адмирал Михаил Николаевич Станюкович. Опытный моряк, он, к сожалению, ни по уму, ни по способностям и близко не походил на покойного начальника штаба Черноморского флота. К счастью для защитников Севастополя, да и для самого Станюковича, Меншиков заменил его Нахимовым.
Светлейший князь попытался вынудить союзников снять осаду города. Для этого он попробовал нанести им удар сначала под Балаклавой, а затем, а затем в районе Инкермана. Оба сражения окончились для русских войск поражением. После Инкерманского сражения не только высшее командование русского гарнизона, но и рядовые офицеры поняли: город не отстоять.
Один из ближайших помощников Корнилова и Нахимова, Иван Фёдорович Лихачёв, впоследствии писал: «…Инкерманское сражение открыло нам глаза: мы увидели, что на внешнюю диверсию нечего было более рассчитывать, и результат нашей борьбы был предрешён. Неимоверными усилиями и жертвами мы могли её продлить, но судьба Севастополя была решена.
Он должен был пасть по истечении некоторого времени, как всякий осаждённый город, предоставленный своим внутренним средствам и свободным, ничем не сдерживаемым, усилиям осаждающего».
Севастопольцы выстояли первую бомбардировку. Впереди защитников города и жителей ждали ещё пять бомбардировок.
Во время второй бомбардировки женщины и дети спасались от обстрела на Северной стороне, где прятались во рву батареи № 4.
Командир батареи докладывал своему начальнику капитану 1 ранга Платону Васильевичу Воеводскому: «К нам на батарею … пришло много баб с детьми, бежавших из города. Из человеколюбия их два дня уже держат во рву, но так как в крепости женщин держать нельзя и неудобно, то нельзя ли приказать доставить в моё распоряжение несколько парусов для сделания в известном мне месте двух палаток… Если только не представляется затруднения, то услышьте мою просьбу ради человеколюбия: право, с бабами не знаю, куда деться».
Это переживания офицера, который только наблюдал за страданиями жительниц города, а что же тогда чувствовали и испытывали сами женщины с детьми, просидевшие без еды и крова двое суток во рву под холодным проливным дождём и при порывистом ветре?!
Горожане, которые не смогли попасть на Северную сторону, укрылись в Николаевской батарее. Требовалось кормить гарнизон и оставшееся в городе население. Одно из последних распоряжений Корнилова относилось к организации завоза продуктов с военных хуторов на Бельбеке и из татарских селений.
Вице-адмирал опасался вспышки эпидемий в осаждённом городе, поэтому приказал на Северной стороне подготовить место захоронения погибших. Впоследствии это место стало знаменитым Братским кладбищем.
В 1883 году, выступая с лекцией в Морском собрании, один из героев обороны Севастополя, Филимон Васильевич Пестич, сказал, что противник был сильнее во всём, стрелял лучше, а русские войска держались только за счёт доблести и самоотверженности. Ни в коем случае не ставя под сомнение эти качества русских воинов, замечу, что в гораздо большей степени имели значение людские ресурсы.
Людей в русской армии не жалели, достаточно сравнить потери союзников и русских. Что касается мужества и доблести, то мы не вправе считать, что такие качества присущи только одним русским. В любой стране вам расскажут о мужестве и доблести своих воинов.
Корнилова по старшинству заменил вице-адмирал Михаил Николаевич Станюкович. Опытный моряк, он, к сожалению, ни по уму, ни по способностям и близко не походил на покойного начальника штаба Черноморского флота. К счастью для защитников Севастополя, да и для самого Станюковича, Меншиков заменил его Нахимовым.
Светлейший князь попытался вынудить союзников снять осаду города. Для этого он попробовал нанести им удар сначала под Балаклавой, а затем, а затем в районе Инкермана. Оба сражения окончились для русских войск поражением. После Инкерманского сражения не только высшее командование русского гарнизона, но и рядовые офицеры поняли: город не отстоять.
Один из ближайших помощников Корнилова и Нахимова, Иван Фёдорович Лихачёв, впоследствии писал: «…Инкерманское сражение открыло нам глаза: мы увидели, что на внешнюю диверсию нечего было более рассчитывать, и результат нашей борьбы был предрешён. Неимоверными усилиями и жертвами мы могли её продлить, но судьба Севастополя была решена.
Он должен был пасть по истечении некоторого времени, как всякий осаждённый город, предоставленный своим внутренним средствам и свободным, ничем не сдерживаемым, усилиям осаждающего».
Севастопольцы выстояли первую бомбардировку. Впереди защитников города и жителей ждали ещё пять бомбардировок.
Во время второй бомбардировки женщины и дети спасались от обстрела на Северной стороне, где прятались во рву батареи № 4.
Командир батареи докладывал своему начальнику капитану 1 ранга Платону Васильевичу Воеводскому: «К нам на батарею … пришло много баб с детьми, бежавших из города. Из человеколюбия их два дня уже держат во рву, но так как в крепости женщин держать нельзя и неудобно, то нельзя ли приказать доставить в моё распоряжение несколько парусов для сделания в известном мне месте двух палаток… Если только не представляется затруднения, то услышьте мою просьбу ради человеколюбия: право, с бабами не знаю, куда деться».
Это переживания офицера, который только наблюдал за страданиями жительниц города, а что же тогда чувствовали и испытывали сами женщины с детьми, просидевшие без еды и крова двое суток во рву под холодным проливным дождём и при порывистом ветре?!
Горожане, которые не смогли попасть на Северную сторону, укрылись в Николаевской батарее. Требовалось кормить гарнизон и оставшееся в городе население. Одно из последних распоряжений Корнилова относилось к организации завоза продуктов с военных хуторов на Бельбеке и из татарских селений.
Вице-адмирал опасался вспышки эпидемий в осаждённом городе, поэтому приказал на Северной стороне подготовить место захоронения погибших. Впоследствии это место стало знаменитым Братским кладбищем.