Владимир Врубель

Жестокость и милосердие

Часть 96

Анестезирующее средство - стакан водки

Не повезло в начале войны англичанам. Их главный армейский врач Джон Хэлл был мужчиной суровым, и считал обезболивание баловством, расслабляющим волю к жизни раненого. «Нож, – утверждал он, – вот лучший стимулятор». Ну что тут скажешь? Человек, наверное, искренне желал добра своим пациентам. В оправдание англичанина скажем, что по части анестезии он был не единственным, кто так рассуждал.

И наш знаменитый Пирогов признавался, что свою первую операцию под эфирным наркозом он делал с большими сомнениями: «…медлил и неохотно приступил к употреблению этого средства в первый раз. Делать операцию над человеком, находящимся в бесчувственном состоянии, есть не такая-то приятная обязанность для хирурга, особливо, когда он уже успел твёрдой волей, рассудком и привычкой уничтожить в себе восприимчивость к неприятным впечатлениям, причиняемым криками и воплями больных».

Да и потом Николай Иванович делал операции без анестезии, когда, по его мнению, «надлежало действовать без малейшего промедления, чтобы сохранить жизнь, которую уносило быстрое истечение крови. Страшное потрясение всей нервной системы в весьма многих случаях делало бесполезным и даже вредным употребление хлороформа».

Если пульс был слабым, наркоз заменяло самое распространённое . Но и перед анестезией хлороформом для «поднятия пульса» пациентов поили чаем с водкой или вином.

Без наркоза делали операции, когда заканчивался хлороформ. Из операционных неслись ужасающие крики и стоны несчастных, которым отнимали конечности или обрабатывали раны без наркоза. Те, кто ждал своей очереди попасть на стол к хирургам, слыша эти вопли, жалели, что вообще родились на свет.

Анестезия имела и отрицательную сторону: хотя операцию делали более медленно и аккуратно, но при этом вносили ещё больше инфекций в рану и тем повышали смертность.
Мичман Митрофан Скаловский вспоминал, как его осматривал хирург: «…молодой доктор, осматривая мою рану, изволил в оба отверстия ея всунуть свои два указательные пальца. На мой крик «что он делает?» – «Это ничего, – отвечал он, – я освидетельствовал, нет ли в ране оставшегося тряпья». «А может быть, этими же грязными пальцами он только что осматривал таким же образом другую рану?» – размышлял потом офицер. Самому доктору такие мысли в голову не приходили.

Вот отрывок из воспоминаний офицера, воевавшего в Севастополе в качестве командира 1-й карабинерной роты Алексопольского егерского полка Валериана Зарубаева о том, как он после очередного боя побывал в городе и зашёл в гостиничный ресторан: «Доктора с главного перевязочного пункта прибегали сюда в своих клеенчатых фартуках, с запекшейся кровью, и присохшими кусками мяса, руки точно в перчатках от засохшей крови и лоснят. Наскоро уничтожали какого-нибудь курчонка этими же руками и, облизывая окровавленные пальцы, снова спешили за свою ужасную работу».

Да, чтобы сидеть за одним столом с таким доктором, больше похожим на вурдалака, надо было иметь крепкие нервы и очень хороший аппетит. Ни о какой антисептике и стерильной повязке никто из военных и гражданских врачей в то время вообще не имел понятия. Хирурги ампутировали конечности и производили хирургическую обработку ран, когда человечество ещё не подозревало о роли микроорганизмов.

Пастер и Кох совершили свои открытия спустя 20 лет после Крымской войны, не говоря уже об антибиотиках, появившихся спустя столетие.
Об антисептической обработке ран, хирургических инструментов речь тоже не шла. Пирогов признавался жене, что бельё не менял по 6-7 дней, не умывался иногда тоже несколько дней.
В жаркое время года очень досаждали мухи, которые тучами летали повсюду. Это был общий враг и русских, и союзников. Они облепляли раны, доставляя дополнительные мучения раненым.

Наиболее эффективным средством против мух, откладывающих яйца в раны, считался креозот, разбавленный водой. Тем не менее в ранах часто появлялись черви, на которых со страхом смотрели и врачи, и сёстры милосердия. Это считалось признаком небрежения к раненому, запущенностью состояния его ран. Но в условиях антисанитарии черви, доставляя мучения раненому, в определённой степени… способствовали его выздоровлению, очищая рану. Словом, чтобы выжить не благодаря, а вопреки тогдашней медицине, нужно было родиться большим счастливчиком.

По данным генерал-штаб доктора русской армии, смертность при вылущении руки в плечевом суставе составляла 87,5%, отнятии плеча – 70%, отнятии предплечья – 72,4%, отнятии бедра – 92,8%.

Но в большинстве своём в Крымской войне люди гибли всё же не от ран, а от болезней, которые тогда совершенно не умели лечить. Начальник английской секретной службы Кэттли, изучив донесения о том, как лечили русских раненых, сколько людей и средств на это расходовалось, пришёл к выводу, что командованию русской армии было бы проще и выгоднее, если бы все раненые быстро умерли. Впрочем, точно такой же вывод он мог сделать и в отношении своих собственных начальников.

Однако, если судить по тому, как в госпиталях относились к беспомощным людям, можно предположить, что такая мысль сидела в голове не только у одного Кэттли. Он, кстати, тоже умер в госпитале.

Следующая страница

Рисунок Елены Владимировны Панкратовой к книге В.Врубеля
"Жестокость и милосердие"