Все госпитальные вещи израсходовали в первые дни войны, а новых
катастрофически не хватало. Больные и раненые лежали на голом полу или
на соломе в грязной форме. Под голову укладывали ранец, разумеется,
если его не украли. Роль одеяла выполняла грязная рваная шинель.
После бомбардировок и сражений раненые поступали на перевязочные пункты и в госпитали непрерывным потоком.
Самые откровенные воспоминания написал о Крымской войне Николай
Иванович Пирогов. Вот какими он видел госпитали: «Можно себе
представить, каково было с отрезанными ногами лежать на земле по трое и
по четверо вместе; матрацы почти плавали в грязи, все – и под
ними, и около них – было насквозь промочено; оставалось сухим
только то место, на котором они лежали, не трогаясь, но при малейшем
движении им приходилось попасть в лужи.
Больные дрожали, стуча зуб о зуб от холода и сотрясательных ознобов; у
некоторых показались последовательные кровотечения из ран; врачи и
сестры могли помогать не иначе как стоя на коленях в грязи… А
когда кто- нибудь входил в эти палатки-лазареты, то все вопили о помощи
и со всех сторон громко раздавались раздирающие пронзительные стоны и
крики, и зубной скрежет, и тот особенный стук зубами, от которого бьет
дрожь».
Из пятисот раненых во время первой бомбардировки Севастополя, которым
ампутировали конечности, большинство скончались в течение двух недель
после операции.
Вот слова из письма того же Пирогова: «В госпиталях нет ни одного
лишнего матраса, нет хорошего вина и хинной корки, ни кислот даже на
случай, когда тиф разовьётся. Врачей почти целая половина лежат,
больны, и ещё из всего этого хаоса точно хорошо, так это сёстры
милосердия. Если бы не они, так больные лакали бы вместо сытного супа
помои и лежали бы в грязи. Они и хозяйничают в госпиталях, и кушанье
даже готовят, и лекарство раздают, зато также и болеют, опять двое
заболели и одна из них, Бакунина, тифом».
Врач написал это письмо в марте 1855 года. Николай Иванович не
стеснялся в выражениях, высказывая резкую и неприятную для начальства
правду. По поводу симферопольского госпиталя он отозвался так:
«Горькая нужда, беззаботность, медицинское невежество и нечисть
соединились вместе в баснословных размерах…»
Сколько в конечном счёте выжило русских раненых, в том числе и прооперированных, так и осталось неизвестным.
Следующая
страница