Владимир Врубель

Жестокость и милосердие

Часть 142

Перед смертью все равны

Жизнь на бастионах не ограничивалась только стрельбой из пушек. На 6-м бастионе в каземат умудрились притащить рояль и, когда позволяла обстановка, устраивали музыкальные вечера, в которых участвовали скрипач и флейтист, приходившие с соседних позиций.

Из-за постоянной усталости и ожидания смерти людьми овладевало какое-то тупое равнодушие к своей судьбе. Они уже не обращали никакого внимания на опасность. При разрывах бомбы всё вокруг наполнялось удушающим запахом, но защитникам Севастополя к запахам было не привыкать.

Невероятно, но только на бастионах, находясь в нечеловеческих условиях, солдаты и матросы почувствовали себя людьми. В мирное время офицеры выбивали своим подчинённым зубы, пороли палками и линьками, обращались, как с рабами, а те платили им ненавистью, скрытой за покорностью.

Когда же все оказались в одинаковых условиях и жизнь каждого из них стала зависеть от случайности, когда в бою от каждого зависела жизнь другого человека и можно было получить пулю в спину и от своих, офицеры вдруг увидели в матросах и солдатах не рабов, а личностей.

Неожиданно выяснилось, что перед смертью все равны. У офицеров стали складываться товарищеские отношения с нижними чинами, они часто питались вместе, в основном из солдатских котлов, щами и чаем.

Во время осады Севастополя запретили телесные наказания. Находившиеся на бастионах, редутах, батареях люди, вне зависимости от чина и происхождения, в равной степени рисковали своей жизнью. Чрезвычайные обстоятельства стёрли сословные различия. Дворяне и вчерашние мужики одинаково питались, спали рядом, в бою стояли друг за друга и увидели в деле, кто чего стоит.

Могло ли, скажем, до войны прийти в голову столбовому дворянину лейтенанту Николаю Бирилёву, что он закажет миниатюрный портрет бывшего крепостного матроса 30-го флотского экипажа Игнатия Шевченко, спасшего ему жизнь в одной из вылазок, и будет до конца своих дней носить этот портрет в золотом медальоне на груди?!
Генерал-лейтенант Степан Хрулёв во время обороны Севастополя в бою солдат иначе, как «благодетели», не называл.

Многие офицеры, служившие на бастионах, помимо денщиков, имели прислугу из крепостных. Эти люди подвергались такому же риску, как и их владельцы. Они воевали, хотя не были ни на государственной службе, ни добровольцами. У офицеров-помещиков, находившихся в одинаково ужасающих условиях со своими крепостными, просыпалось сочувствие к ним.

Лейтенант Лесли (брат погибшего капитан-лейтенанта Лесли) в одном из писем к сестре изложил свою просьбу: «Я писал папаше прежде ещё, что если судьба не сохранит меня в продолжение этой войны, то единственная и последняя просьба состоит в том: чтоб Ивану дать вольную».

На мой взгляд, стойкости Севастопольского гарнизона способствовали две причины: первая – это появившиеся самоуважение, чувство собственного достоинства у матросов и солдат, когда прекратились их избиения офицерами и запретили телесные наказания, и вторая – матросы защищали не империю, а свою конкретную родину, свои дома и свои семьи, поэтому они и воевали более самоотверженно, чем солдаты.

Для всех нижних чинов самой большой царской наградой стали не Георгиевские кресты и медали, а то, что каждый месяц в обороне Севастополя им засчитали за год ненавистной службы. Без сомнения, сказывались и природные качества наших воинов, а также способность и, главное, привычка безропотно переносить любые лишения.

Во время бомбардировок тела убитых не убирали, а просто сбрасывали в ров перед бастионом, чтобы они не мешали стрелять из орудий живым. Время от времени противники заключали перемирие на каком-либо из участков фронта, чтобы похоронить своих убитых и собрать тяжелораненых.

Иногда это делала одна из сторон, оказывая воинские почести убитым солдатам противника, а иногда каждая из сторон направляла команды, которые собирали убитых и ещё живых раненых, которых затем передавали друг другу.

Во время таких коротких перемирий на отдельных участках обороны крепости солдаты с обеих сторон держались друг с другом дружелюбно, что не мешало и тем, и другим заниматься мародёрством, обшаривая карманы убитых и тяжелораненых. К огорчению союзников, у русских солдат и матросов карманы, как правило, оказывались пустыми. Порой носильщики так увлекались этим занятием, что передача тел задерживалась, и офицерам приходилось наводить порядок.

У офицеров с противниками отношения носили более формальный, холодный характер. Известен случай, когда французский офицер «невзначай» прошёл через оцепление, чтобы осмотреть укрепления Малахова кургана. Русский офицер-сапёр остановил его. Француз заметил, что у них это делать не возбраняется. На что русский офицер ответил, что у них тоже не возбраняется, но только после того, как укрепление будет взято в бою.

Защитникам Севастополя не хватало боеприпасов, поэтому собирали ядра и пули. За них платили небольшие деньги. Это стало промыслом для жителей, в том числе женщин и детей, а также для солдат и матросов. Некоторые матросы собирали до 20 пудов пуль! Одно это показывает, насколько сильным был оружейный огонь.

Находились смельчаки, которые умышленно выскакивали на открытую местность, и по ним начинали палить снайперы противника. Урожай собранных пуль увеличивался. За свинец хорошо платили: по 30 копеек серебром за фунт собранных пуль. Собирание пуль называлось «по ягоду ходить».

С 9 по 24 июля собрали 2112 пудов вражеских пуль. Иногда матросы и солдаты платили за собранный «урожай» своей собственной кровью, а то и жизнью. Заработанные таким смертельным риском деньги проедали, но гораздо чаще пропивали.

Солдаты союзников не могли прийти в себя от удивления, когда узнали, каким «бизнесом» занимаются их русские коллеги, ставя на кон свою жизнь из-за нескольких копеек. Видимо, свою жизнь союзники ценили дороже.

Когда в Севастополь доставили, наконец, достаточное количество боеприпасов и свинца, этот промысел запретили. Командование также запретило торговать захваченными у противника штуцерами, обязав передавать их по службе в главный штаб, но чтобы трофеи приносили, за сданные штуцеры платили. Торговля всевозможными трофеями всю войну шла очень бойко.

Следующая страница