Владимир Врубель

Три невезучие богини

Часть 38

Отпустили живым

Подарки хан взял, но посланника по-прежнему не принимал. Тогда Муравьёв решил сделать подарки брату хана Кутли Мурад Инаху. Оказалось, что для этого требуется разрешение хана. Капитан получил такое разрешение через Юз Баши. Чтобы не привлекать внимания, Муравьёв отправил с дарами Петровича к ханскому родственнику.

Того к брату хана не допустили, но отблагодарили пятью золотыми тиллами, которые он добросовестно отдал Муравьёву. Среди посланных подарков был бритвенный прибор, и кусок чёрного мыла в жестяной мыльнице. Мыло вызвало подозрение, уж не яд ли какой-нибудь. Николай Николаевич уже забыл о злополучном мыле, и не очень понимал, о чём идёт речь.

Он попросил прислать ему обратно подозрительную вещь, чтобы разобраться. Но оказалось, что братец ничем не отличался от хана, всё, что к нему попадало в руки, навсегда у него и оставалось. Разбираясь с подарками, Муравьёв обнаружил, что забыл отправить хану десять стеклянных стаканов.

Но Юз Баши его успокоил, хан всегда готов принимать любые подарки, он не любит только ничего отдавать. Заодно, туркмен посоветовал капитану отправить девять, а не десять стаканов, потому что девять – счастливое число. Юз Баши отнёс хану стаканы, и, вернувшись, рассказал Муравьёву, что тот остался ими очень доволен. Хан пожалел лишь, что их не подарили ему раньше, когда он употреблял спиртное.

Правитель Хивы вдруг перестал не только пить горячительные напитки, но и курить кальян. Чем это было вызвано, осталось неизвестным. В отличие от отечественных парламентариев, которые запретили курение законодательно, хан обошёлся без таких формальностей. Он просто приказал тем, кто курит, разрезать рот до ушей.

Но даже столь суровое наказание не остановило от курения, и хан стал делать вид, что будто не знает о том, что многие его приближённые продолжают предаваться этому пороку. Наверно в этом отношении он был намного умнее наших думцев.

Муравьёв находился в доме под бдительной стражей. Ещё во время нахождения в крепости его предупредил Давыд, что под дверью комнаты, где капитана разместят в Хиве, будет подслушивать русский, который обо всём услышанном доложит хану.

Действительно, одна из дверей, которые вели в комнату, была закрыта. Но Муравьёв услышал, что за ней находился человек. Тогда он стал специально громко разговаривать с переводчиком, всячески восхваляя хана. Но это не помогло, его продолжали держать взаперти. Однако чтобы несколько скрасить ему существование, прислали Муллу Сеида.

Это был мужчина средних лет, очень умный, образованный, очень интересный собеседник, который к тому же великолепно играл в шахматы. Муравьёв понимал, что Мулла Сеид ещё один шпион, который потом все беседы с ним передаст хану.

20-ноября наконец-то хан вызвал к себе Муравьёва. Николай Николаевич надел парадный мундир, но к его огорчению, саблю ему сказали снять. Юз Баши и стража шли впереди по узким улицам, запруженными людьми. Стражники расчищали дорогу, щедро раздавая удары увесистыми дубинами.
Муравьёв слышал из толпы жалобные крики русских. Так они дошли до ханской резиденции, окружённой стенами. Капитана провели во внутренний двор, где к нему подскочил русский в засаленном тулупе. По рваным ноздрям Николай Николаевич понял, что это беглый из Сибири.

Тот попытался схватить капитана сзади за шарф, и у Николая Николаевича мелькнула мысль, что его обманули и привели на казнь, потому и не разрешили взять саблю. Он резким ударом отбросил человека в тулупе. Но Юз Баши ему пояснил, что к хану так подводят послов. Человек в тулупе шёл сзади капитана, не решаясь взять его за шарф, а подняв руку, чтобы обозначить, будто он его ведёт.

Хан оказался здоровенным детиной. Говорили, что не каждая лошадь могла его везти. Он спросил о цели миссии Муравьёва. У того в ответ была подготовлена целая речь, благо, что времени для этого у Николая Николаевича было с избытком. Муравьёв отметил для себя, что халат хана был сшит из красного сукна, который он передал в качестве подарка.

Аудиенция была короткой. Хан сказал, что он пошлёт с Муравьёвым своих людей, и тоже поддерживает намерение русского главнокомандующего об установлении дружеских отношений.

Муравьёву подарили богатую одежду, прекрасного жеребца и кинжал с красивой отделкой. Но больше всего Николай Николаевич радовался тому, что вышел из ханского дворца живым. Жеребца, правда, пришлось вернуть. Оказалось, что его дали только для выезда из дворца.

Муравьёву объявили, что он волен ехать к себе назад на родину. Началась подготовка к возвращению. Несколько русских рабов смогли подойти к Муравьёву, прося его не забыть о них. Но, что он мог сделать? Обещал им что-нибудь Николай Николаевич, или нет, неизвестно, сам он в записках об этом молчит.

В Хиве Муравьёв отдавал в починку своё двуствольное ружьё. Чинил русский мастер, и выполнил работу плохо. Но в одном стволе Николай Николаевич обнаружил свернутую записку: «Ваше Высокородие осмеливаемся вам донести, Российских людей найдется в сем Юрте тысячи три пленников и, претерпев несносные труды, глад и холод и разные нападки сжальтесь над нашим бедным состоянии донесите Его Императорскому Величеству, заставьте вечно молить Бога есмь пленник».

Эта записка так тронула капитана, что он пообещал себе сделать всё для освобождения пленников.

Следующая страница

На фотографии: Николай Николаевич Муравьёв