Владимир Врубель

Три невезучие богини

Часть 65

Он мог Россию только ненавидеть

Трудно сказать, что больше подталкивало Перовского к захвату Средней Азии, честолюбие, желание остаться в истории покорителем новых земель для империи, либо указания из Петербурга. В конце концов, это неважно, главное, что он тщательно готовился к такому походу. О многих поручениях, которые военный губернатор давал ссыльному поляку, мы никогда не узнаем, не все они отражались в документах.

Василий Алексеевич, всё же, несмотря на неудовольствие Петербурга, добился в 1834 году назначения Виткевича своим адъютантом, выведя его из подчинения председателя Оренбургской пограничной комиссии генерал-майора Григория Фёдоровича Генса (Георга Гергарда Гёнса), у которого тоже имелись свои планы использования Яна.

В 1835 году Перовский вместе с Генсом разработал план отправки бывшего ссыльного, произведенного в прапорщики, на Сырдарью для сбора сведений о среднеазиатских государствах. Официальная цель командировки Виткевича заключалась в разборе претензий между казахскими родами и попытке выручить из плена захваченного степняками казака Степанова и его жену.

На самом деле, в инструкции, составленной Генсом по заданию Перовского, ему предстояло собрать подробнейшие военно-политические сведения о Бухаре и Хиве, склонить казахов к подчинению русскому правительству и постараться выяснить всё о разведках западных стран в этом регионе.

При этом Виткевич не должен был появляться в столицах среднеазиатских государств, поскольку пребывание там прапорщика вскоре после Демезона могло вызвать подозрение, в результате которого его голова на шесте могла украсить городскую площадь, что однажды уже случилось с русским послом.

Перовский и Генс опасались потерять умного и опытного агента, к тому же они неплохо относились к нему и чисто по-человечески, невзирая на разницу в служебном положении.

Командировка предстояла длительная, начальство понимало, что такое задание быстро не выполнишь, поэтому Виткевичу велели вернуться летом 1836 года. Ян изучил отчёт о поездке Демезона, долго обсуждал с ним детали предстоящего путешествия. Дело в том, что он собирался действовать по собственному плану, чисто формально выполняя инструкцию.

Наверно Виткевич испытывал благодарность к Перовскому, который вытащил его из казармы и сделал младшим офицером. Но при этом поляк прекрасно сознавал, что обязан он был, прежде всего, только самому себе, своему уму, способностям, терпению и выдержке.

Десять лет отслужил Виткевич солдатом, совершенно бесправным человеком, над которым издевались такие же, как и он, полурабы, но считавшие себя намного выше, потому что они были русскими, а он - «полячишкой», и «развратные и пьяные офицеры», по признанию самого Василия Алексеевича Перовского.

Бесило соседей по нарам и то, что мальчишка был образованным, воспитанным, шляхтичем по происхождению, а поскольку он считался ещё и «государственным преступником», то издеваться над ним можно было безнаказанно.

Что перенёс Виткевич в казарме, куда он попал подростком, мы можем только догадываться. Причём, обладать для этого большой фантазией не требуется, разве мало известно читателям и читательницам о том, что называется в нашей армии «дедовщиной»? Диву даёшься, какой незаурядной волей следовало обладать, чтобы не сломаться в таких условиях.

Мог ли он быть преданным царю, которому принёс присягу, и какова была цена этой клятвы? Пятнадцатилетнего подростка взрослые дяди, облечённые властью, обвинили в государственном преступлении и за тысячи вёрст погнали в пудовых кандалах на окраину империи. Самые прекрасные годы юности прошли в жутких условиях вдали от семьи и любимых людей.

Много лет ему не разрешали вести переписку с родителями, полностью изолировали от родных и близких. О новостях с родины Виткевич узнал от поляков, которых прислали, как и его когда-то, служить солдатами после 1830-го года. Они рассказали ему о восстании, подавленном в крови русскими войсками.

Теперь наконец-то ему представилась возможность бежать, о чём он мечтал столько лет и уговаривал сделать это вместе Алоизия Песляка. Уже давно не мальчик, а суровый закалённый воин, Виткевич был подготовлен для побега.

9-го ноября 1835 года (даты приведены по старому стилю) Виткевич направился в Степь. К великому сожалению подлинник рапорта прапорщика 10-го Оренбургского линейного батальона Яна Виткевича в архивах не сохранился, зато остался его отчёт по командировке, литературно обработанный Владимиром Ивановичем Далем, служившим в ту пору чиновником в Оренбургской пограничной комиссии.

Когда я читал материалы о Виткевиче, то поражался, какие встречались имена: Пушкин, Даль, Гумбольдт!

Следующая страница

На рисунке: Ян Виткевич в одной из своих командировок