Капитан-лейтенант Леонид Павлович Семечкин был сыном «академика акварельной живописи» из числа обнищавших дворян. В детстве Леонид вместе с матерью успешно торговал в Казанском соборе медными образками, которые сам раскрашивал.

Семечкин-младший с младых ногтей учился у родителей практической смётке, которые успешно выбивались из нищеты, благодаря обнаружившимся способностям отца писать иконы и портреты купцов.

Вот и надо было юноше идти по коммерческой части. Ну, было бы, в худшем случае, одним жуликоватым торгашом больше – велика ли беда! Мы так никогда и не узнаем, какой чёрт его дёрнул поступить на морскую службу. Но, так или иначе, в 1860 году российский флот пополнился ещё одним офицером.

Надо отдать Семечкину должное, он сразу понял: карабкаться в шторм вместе с матросами по обледенелым вантам на мачты или мокнуть и мёрзнуть до костей на мостике, да ещё постоянно получать «фитили» от начальства – не для него.

Пронырливый мичман узнал, что у контр-адмирала Шестакова освободилась должность адъютанта, и сделал всё возможное и невозможное, чтобы попасть на это тёплое место. Быстро раскусив, что самый большой начальник у него не адмирал, а адмиральша, в которой Шестаков души не чаял, он окружил её таким вниманием и заботой, что стал буквально членом семьи.

Коммерческие способности Семечкина наконец-то стали реализовываться. Пока его однокашники месяцами не видели берега, питались солониной и пили тухлую воду, осваивая корабельные специальности, Семечкин вместе с адмиральшей изучал французские и итальянские магазины, давал весьма полезные советы, носил за ней картонки со шляпами и платьями.

В общем, оказался очень полезным и нужным человеком. Причём до такой степени, что, когда Шестакова из южных вод отправили на Балтику, адмиральша, видимо, позабыв, что чёрные орлы всё-таки у мужа на погонах, предложила Семечкину ехать с ними. Это не входило в планы адъютанта, и он сумел открутиться от лестного предложения.

Шестакова сменил новый адмирал, и Семечкин перешёл адъютантом к нему. Так он переходил от одного адмирала, или точнее – от одной адмиральши к другой, и всё шло прекрасно. Кроме одного.

Всюду за ним тянулся шлейф неприятностей, связанных с деньгами: то вольно распорядился суммами кают-компании, то занял деньги и не отдал, то опечатывал мешок с матросскими письмами, в которых те посылали свои жалкие рубли домашним, письма дошли, а деньги нет.

Не стеснялся занимать деньги Семечкин и у вестовых, забывая отдавать. Но как только над его головой начинали сгущаться тучи, Семечкин искал нового адмирала с адмиральшей и уезжал к другому месту службы.

К слову сказать, он не менее вольно обращался и с деньгами на ведение хозяйства, которые получал от своих, так и хочется сказать, хозяев. Рослый, представительный Семечкин, тонко разбиравшийся в дамских туалетах, был любимцем адмиральских жён, почти не видевших своих вечно занятых мужей.