|
Рыцари
в морских мундирах
Композитор
Римский-Корсаков
Часть 5
***
Началась
новая взрослая жизнь. Шел 1862 год. Лишь год назад отменили крепостное
право. В России подуло свежим ветром реформ, начатых Александром II.
Оживилось и национальное движение в Польше, чем немедленно
воспользовались Англия и Франция. Международная обстановка складывалась
не в пользу России. «Алмаз» вначале собирались
послать к
берегам Северной Америки собирать информацию о боевых действиях на море
северян и южан. Но прежде клипер следовало капитально отремонтировать,
для чего его направили в Англию, в Гревзенд.
По пути зашли, опять-таки для ремонта, в Киль. Николаю Германия
понравилась. Особенно бросались в глаза чистые улицы города. С
разрешения капитана он остановился в гостинице, где имелось пианино, и
отводил душу, играя несколько часов в день. Там же он познакомился с
сыном декабриста Муравьева, который ввел его в студенческое общество.
Но бурши с традициями бессмысленных сабельных поединков и поглощения
несчетного количества кружек пива у Николая симпатии не вызвали. Из
Германии он увез портреты Бетховена и Моцарта, переснятые на карточки,
и поместил их в альбом рядом с фотографиями близких ему людей.
В Англии клипер стал на ремонт, и у гардемаринов появилась возможность
посещать Лондон. Увиденное в столице Британской империи превзошло все
ожидания Николая. В 1851 году в Лондоне открылась Всемирная выставка.
Ее символом стал Хрустальный дворец, возведенный в Гайд-парке. Он
демонстрировал величие британского индустриального гения.
Сама
гигантская оранжерея длиной в 520 метров и высотой в 20 метров являла
собой настоящее техническое и художественное чудо, а чего там только не
было внутри! Вместе с товарищами Николай осмотрел все
достопримечательности столицы и ее окрестностей, несколько раз побывал
в оперном театре. Мать очень беспокоилась, чтобы сын не попытался
встретиться с властителем дум демократов в России, издателем
запрещенного «Колокола» А. Герценом. И зря.
Николай, в
отличие от некоторых своих товарищей по «Алмазу»,
вольнодумством не страдал и даже без предупреждения матери встречаться
с Герценом не собирался.
Голова его занята была другими вещами: в декабре 1862 года он закончил
анданте своей симфонии. Духовная жизнь его проходила в замкнутом мире,
который назывался музыкой. Все равнодушнее относился он к советам
брата, и письма матери с ее беспокойством порой вызывали раздражение,
зато писем Балакирева он ждал с нетерпением. Он все больше начинал
сожалеть, что поддался уговорам близких и не решился оставить службу,
чтобы посвятить себя музыке. Окружение Римского-Корсакова было
немузыкальным. Соседи по кают-компании равнодушно относились к его игре
на фортепиано, что дало повод многим советским авторам изображать
командира, офицеров и гардемаринов как сборище людей убогих умственно и
духовно, дескать, не разглядели вовремя музыкального гения.
Явная несправедливость. Офицеры там служили и умные, и толковые.
Военный корабль – это не ансамбль песни и пляски, людей на
нём
готовят для иных вещей.
Вскоре события приняли неожиданный поворот, и планы морского
министерства изменились.
Продолжение
На фотографии: клипер "Алмаз"
Рецензии:
|