Владимир Врубель

Три невезучие богини

Часть 32

Разбой считался обычным занятием

Не подняла настроение Муравьёву и встреча с ещё одним туркменским караваном, направлявшимся из Хивы. Караванщики шумно радовались, что ушли оттуда живыми и невредимыми. Они быстро определили, что среди их соотечественников были три чужих человека, стали расспрашивать туркменов, кто эти люди. Те ответили им, что захватили в плен трёх русских, высадившихся с судов, и везут продавать их в Хиву.

Караванщики одобрили столь замечательное намерение, и похвастались, что сами только что в Хиве продали за хорошие деньги трёх русских. Правда, когда я читал об этом эпизоде у Муравьёва, то несколько удивился. Ранее он писал, что не расставался с оружием. Были также вооружены его денщик, и армянин Петрович. Вряд ли бы туркмены позволили, захваченным в рабство людям носить оружие. Но, наверно, этому есть какое-то объяснение.

3-го октября уже чувствовалось приближение к хивинскому ханству. Караван остановился вблизи канала, выведенного из Амударьи. До этого они четверо суток нигде не встретили ни одного колодца, запасы воды в курдюках уже иссякли. Поэтому, все, и люди, и животные, первым делом бросились к воде.

Такие каналы пересекали всё ханство. Вдоль них довольно густо располагались селения. Муравьёва поразили хорошо возделанные поля, фруктовые сады и бахчи. Когда урожай был собран, туркмены время даром не теряли: они отправлялись на разбой в Персию, а оттуда привозили награбленное и захваченных пленников, которых продавали в Хиве. Стоит отметить и то, что, в основном, на полях трудились рабы. Не было туркменского семейства, которое не владело бы рабами.

Николай Николаевич восхищался туркменскими лошадьми, их невероятной выносливостью. Во время разбойничьих набегов на персидские города и деревни туркмены проезжали на них, делая только небольшие передышки, по восемь суток. При этом за сутки, покрывали расстояние в сто двадцать вёрст. По четверо суток бывали без воды, а из еды наездники брали для своих лошадей по пять-шесть пригоршней зёрен растения, напоминавшего кукурузу.

Отдохнув, продолжили путь, но попали в сильную песчаную бурю. Глаза, уши и нос засыпало песком. Ничего не было видно. К счастью, Сеид хорошо помнил, где находилось стойбище туркменов, и привёл, по каким-то ему одному понятным признакам, к юртам племени.

Муравьёв и вождь племени понравились друг другу. Николай Николаевич написал об этом так: «Из туркменов, которых я видел и знал, сей старшина мне более всех понравился. — Переселившись в Хивинские владения, он вступил в службу Ханскую, и считался у него наездником; ходил всякую неделю на поклон к Хану и перед моим приездом только что возвратился из Хивы...

Он принял меня к себе со всем гостеприимством, показывающим человека бескорыстного и честного, что весьма редко между Туркменами, и прилагал всевозможное старание доставить мне покой; он заколол для меня лучшего барана, подал умыться, сварил пищу, И прогнал всех любопытных сбежавшихся смотреть меня».

Атан-Ниас-Мерген, так звали старшину, познакомил Николая Николаевича со своими сыновьями. Как о само собой разумеющемся, заурядном событии, он сообщил Муравьёву, что одного из сыновей отправляет с тридцатью всадниками на разбой в Астрабад. Капитан благоразумно промолчал, что он думает о таком промысле.

Несмотря на то, что песчаная буря не унималась, Муравьёв заторопился в путь. Атан-Ниас-Мерген, проявил такую любезность, что отправился сам проводить путников, даже, невзирая на ненастье.

Добраться до места, где жили родственники Сеида в тот день караван Муравьёва не смог. Остановились на ночлег в бедной туркменской деревушке. Интересно, что поведение их жителей было точно таким же, как описывали англичане при своём путешествии по Белуджистану. Они бесцеремонно садились рядом и начинали надоедать вопросами.

Но только Муравьёв держался иначе. Он выставил их из юрты, которую занял, а своим туркменам велел сторожить вход и никого не впускать. Спали его часовые, или нет, так и осталось неизвестным, но Николай Николаевич выспался, потому что его враг вместе со своим братцем покинули караван и отправились другой дорогой в Хиву.

Следующая страница