Звали изобретателя Александр Фёдорович Можайский.
Чертежей его самолёта, технических подробностей и документальных свидетельств, кроме всяких побасенок, не сохранилось, но это не смутило наших академиков. Одному из них хватило простой сметы на постройку самолёта, чтобы умудрится сделать его аэродинамический расчёт. И что вы думаете? Результаты оказались превосходными!
Единственный рисунок самолёта, дошедший до наших дней, находится в книге «Воздухоплавание за 100 лет», изданной в 1884 году, ещё при жизни изобретателя. Писали, что изобретатель, вроде бы, его видел и одобрил.
Рисунок, конечно, впечатляет. Да вы и сами его не раз видели в многочисленных современных изданиях, только не все знают, что из рисунка самолета почему-то убрали дымовую трубу, из которой идёт дым. А зря, раньше было красивее. Были там ещё и места для двух авиаторов.
То, что самолёт проектировал моряк, чувствуется сразу.
По рассказам и увесистому академическому труду, составленному на основании этих баек, летательный аппарат представлял собой лодку с двумя мачтами. Прямоугольные крылья-паруса, прикреплённые к её бортам, удерживались тросами, натянутыми к мачтам и подпоркам. У лодки, как и положено порядочному морскому судну, имелись руль и штурвал. В ней помещались две паровые машины, вращавшие винты, только, в отличие от морского судна, размещались они впереди. Были там паровой котёл, дымовая труба, цинковые баки для мазута и ещё очень много разного, нужного и полезного. В лодке располагались пилот и механик паровой машины. Ну и какое судно без якорей? Якоря тоже были. Зачем? Наверное, потому, что на самолёте без якорей никак нельзя. Всё сооружение держалось на четырёхколёсной тележке.
С этим пращуром наших самолётов, говорят, провели только один единственный опыт. Никакого документального свидетельства не осталось. Но, опять-таки, по рассказам тех, кто не сам видел, а знал людей, которые якобы видели опыт, он, к сожалению, оказался неудачным. Правда, газета «Кронштадский вестник» в 1892 году, через два года после смерти изобретателя писала, что и этого опыта не было, но будем считать, что наши учёные лучше знают, чем тогдашние писаки, был опыт или не было.
Летательный аппарат покатился на тележке ни то по наклонным, деревянным рельсам, ни то настилу (тут мнения учёных разошлись), и должен был взлететь. Вроде бы кто-то видел, что он даже отделился от земли, но вдруг накренился на бок, сломал о землю крыло и влепился в забор. Камикадзе-механик покалечился. Почему самолёт полетел с одним механиком, без пилота, осталось тайной.
Вскоре изобретатель умер. То, что осталось после опыта, продали на аукционе за 40 рублей. Почти вся сумма состояла из стоимости тесового забора, окружавшего место постройки. Осталась только одна смета.
Но ничего страшного. Нашим академикам даже этого оказалось вполне достаточно, чтобы обнаружить потрясающую вещь: в летательном аппарате были соблюдены абсолютно все основы самолётостроения. И что бы потом ни делали за рубежом, как бы они там ни бились за приоритет, ничего нового изобрести не могли: всё это уже было в самолёте Можайского.
Вот так мы утерли нос всей загранице.