О вреде длинных языков
Лесовский приказал построить матросов повахтенно на палубе и несколько раз опросил стоявших в строю, кто подал команду. Ответа он не дождался. И тогда командир фрегата сказал: «Я понимаю, ребята, что выход наверх и шум были умышленны. Я думал было вернуться в Кронштадт и объявить, что с такой командой не хочу и не могу идти, но я этого не сделаю. Ибо имею приказание от государя императора идти вперёд, а каждое приказание моего государя я исполню по долгу присяги до тех пор, пока во мне есть капля живой крови. От вас, ребята, я требую этого же. А чтобы дойти до того, чтобы с уверенностью выполнить обещание, данное нами великому князю генерал-адмиралу, я требую тишины при работах и быстрого исполнения приказаний. Уменье во всяком деле придёт само собой, но я вам объявляю, что за неисполнение я должен и буду наказывать, помните это».
Так написано в рапорте старшего офицера. Стенографисток на фрегате не было, поэтому будем считать, что Бутаков запомнил главное – мысль, высказанную командиром, а какими словами тот её выразил – дело десятое.
Конечно, когда все пришли в себя, то поняли, на краю какой пропасти они постояли. Ничего хорошего не ждало в перспективе по службе никого из офицеров, а о судьбе нижних чинов страшно было даже подумать. Станюкович писал, что командир (название фрегата в рассказе, естественно, изменено) взял с офицеров клятву, что они будут молчать о том, что произошло. Как сказал матрос, от имени которого Станюкович построил повествование: «Объяви он всё, как было, пропало бы много народа». Все офицеры клятву сдержали. Проболтались сами матросы, но об этом позже.
И командир, и офицеры сделали правильные вывод из происшествия, людей стали наказывать меньше, больше учили, и отношения между матросами и командирами потихоньку стали налаживаться.
Весь долгий путь через два океана вокруг мыса Горна фрегат прошёл благополучно и прибыл к берегам Восточной Сибири, где на нём поднял свой флаг вице-адмирал Путятин, перейдя на него со всем своим штабом. И вот тут-то матросы «Дианы» рассказали своим коллегам с «Паллады» о происшествии в проливе Ла-Манш, да ещё приврали и приукрасили. История дошла до ушей штабистов, а от них стала известна адмиралу.