Пока
англичане и французы совершали переход к неукреплённой, по их мнению,
Южной стороне, а потом обустраивали позиции, русские войска получили
передышку и время для усиления обороны города.
Меншиков приказал начальнику штаба флота немедленно загородить вход в бухту, затопив старые корабли, орудия с них снять, а матросов и офицеров отправить на оборонительные рубежи. На растерянный вопрос Корнилова «Что же делать с флотом?», адмирал с раздражением ответил «Положите его себе в карман».
Раздражение князя понять можно: Черноморский флот после Синопского сражения почти год пребывал в бездействии на Севастопольском рейде и в бухте, опасаясь встречи с неприятельскими судами в открытом море, поскольку никаких шансов на победу у русских парусников в бою с пароходами противника не было, да и численно союзники превосходили русских.
Деятельность Черноморского флота поддерживалась лишь вылазками маленьких пароходов вблизи Севастополя и под прикрытием береговых батарей. Правда, отчаянная головушка, капитан-лейтенант Андрей Александрович Попов, командовавший пароходом «Тамань», просил у высшего начальства разрешения прорваться в Средиземное море, чтобы уничтожить там транспорты противника.
Однако ему не разрешили ввиду явной фантастичности идеи, понятной всем, кроме её автора. Чтобы направить энергию капитан-лейтенанта в нужное русло, ему поручили снабжение всей морской артиллерии, назначив в заместители артиллерийского капитана Филимона Васильевича Пестича. Впоследствии оба вошли в историю как видные деятели российского флота.
Пространством Чёрного моря во время Крымской войны безраздельно распоряжались союзные адмиралы, русский флот оказался запертым в гавани. Приказ светлейшего князя о затоплении на фарватере судов для закрытия входа в Севастопольскую бухту смотрелся как наиболее разумный в той обстановке, но вице-адмирал пришёл к ошибочному выводу, будто главнокомандующий приносит в жертву и главную базу, и флот.
В таком случае весь позор сдачи крепости и бесславной гибели Черноморского флота ложился бы на Корнилова, как старшего из моряков. Корнилов принялся убеждать Меншикова остаться с войсками в Севастополе и не топить корабли. Адмирал, выведенный из себя сопротивлением подчинённого, в ответ пообещал в случае невыполнения своего приказа отправить начальника штаба в Николаев в распоряжение главного командира Черноморского флота и портов адмирала Морица Борисовича Берха, а на его место назначить вице-адмирала Станюковича.
После этого Владимиру Алексеевичу оставалось только сказать «Есть!» и идти выполнять приказ, но он предпринял поступок, который довольно странно смотрится с точки зрения военной службы. Корнилов в квартире контр-адмирала Владимира Истомина собрал совещание флагманов и командиров кораблей. Вице-адмирал выступил перед собравшимися офицерами и адмиралами с горячей речью, убеждая их выйти в море и дать бой соединённому флоту противника у мыса Лукулл, где, если не удастся победить, то, по крайней мере, Черноморский флот погибнет с честью.
Большинство присутствовавших моряков молча выслушали взволнованную речь начальника штаба флота. Поддержал Корнилова только контр-адмирал Николай Михайлович Вукотич, остальные молчали. После Вукотича взял слово один из самых уважаемых командиров, капитан 1 ранга Апполинарий Александрович Зарин. Он высказал мнение, что гораздо разумнее закрыть вход в бухту, затопив старые корабли, и идти сражаться на сушу, чем со славой, но зато без всякой пользы, погибнуть в море. Большинство присутствовавших его поддержали, Нахимов промолчал.
Корнилов был взбешен и бросил Зарину упрёк, что именно тот внушил подобную мысль светлейшему князю. Зарин спокойно возразил, что он с Меншиковым не общался, а потому ничего ему и не мог внушить. Прекратил спор Истомин, заявив вице-адмиралу: «Что вы прикажете, то мы и будем делать». Это означало, что поддержки своему предложению Владимир Алексеевич не нашёл и решение придётся принимать ему самому, как и положено старшему по должности.
Для Корнилова такая реакция офицеров и адмиралов был сильнейшим ударом. Он рассчитывал на общую поддержку, но не получил её. Вне себя от гнева, адмирал закрыл совещание, пообещав сообщить время и дату выхода в море.
Меншиков приказал начальнику штаба флота немедленно загородить вход в бухту, затопив старые корабли, орудия с них снять, а матросов и офицеров отправить на оборонительные рубежи. На растерянный вопрос Корнилова «Что же делать с флотом?», адмирал с раздражением ответил «Положите его себе в карман».
Раздражение князя понять можно: Черноморский флот после Синопского сражения почти год пребывал в бездействии на Севастопольском рейде и в бухте, опасаясь встречи с неприятельскими судами в открытом море, поскольку никаких шансов на победу у русских парусников в бою с пароходами противника не было, да и численно союзники превосходили русских.
Деятельность Черноморского флота поддерживалась лишь вылазками маленьких пароходов вблизи Севастополя и под прикрытием береговых батарей. Правда, отчаянная головушка, капитан-лейтенант Андрей Александрович Попов, командовавший пароходом «Тамань», просил у высшего начальства разрешения прорваться в Средиземное море, чтобы уничтожить там транспорты противника.
Однако ему не разрешили ввиду явной фантастичности идеи, понятной всем, кроме её автора. Чтобы направить энергию капитан-лейтенанта в нужное русло, ему поручили снабжение всей морской артиллерии, назначив в заместители артиллерийского капитана Филимона Васильевича Пестича. Впоследствии оба вошли в историю как видные деятели российского флота.
Пространством Чёрного моря во время Крымской войны безраздельно распоряжались союзные адмиралы, русский флот оказался запертым в гавани. Приказ светлейшего князя о затоплении на фарватере судов для закрытия входа в Севастопольскую бухту смотрелся как наиболее разумный в той обстановке, но вице-адмирал пришёл к ошибочному выводу, будто главнокомандующий приносит в жертву и главную базу, и флот.
В таком случае весь позор сдачи крепости и бесславной гибели Черноморского флота ложился бы на Корнилова, как старшего из моряков. Корнилов принялся убеждать Меншикова остаться с войсками в Севастополе и не топить корабли. Адмирал, выведенный из себя сопротивлением подчинённого, в ответ пообещал в случае невыполнения своего приказа отправить начальника штаба в Николаев в распоряжение главного командира Черноморского флота и портов адмирала Морица Борисовича Берха, а на его место назначить вице-адмирала Станюковича.
После этого Владимиру Алексеевичу оставалось только сказать «Есть!» и идти выполнять приказ, но он предпринял поступок, который довольно странно смотрится с точки зрения военной службы. Корнилов в квартире контр-адмирала Владимира Истомина собрал совещание флагманов и командиров кораблей. Вице-адмирал выступил перед собравшимися офицерами и адмиралами с горячей речью, убеждая их выйти в море и дать бой соединённому флоту противника у мыса Лукулл, где, если не удастся победить, то, по крайней мере, Черноморский флот погибнет с честью.
Большинство присутствовавших моряков молча выслушали взволнованную речь начальника штаба флота. Поддержал Корнилова только контр-адмирал Николай Михайлович Вукотич, остальные молчали. После Вукотича взял слово один из самых уважаемых командиров, капитан 1 ранга Апполинарий Александрович Зарин. Он высказал мнение, что гораздо разумнее закрыть вход в бухту, затопив старые корабли, и идти сражаться на сушу, чем со славой, но зато без всякой пользы, погибнуть в море. Большинство присутствовавших его поддержали, Нахимов промолчал.
Корнилов был взбешен и бросил Зарину упрёк, что именно тот внушил подобную мысль светлейшему князю. Зарин спокойно возразил, что он с Меншиковым не общался, а потому ничего ему и не мог внушить. Прекратил спор Истомин, заявив вице-адмиралу: «Что вы прикажете, то мы и будем делать». Это означало, что поддержки своему предложению Владимир Алексеевич не нашёл и решение придётся принимать ему самому, как и положено старшему по должности.
Для Корнилова такая реакция офицеров и адмиралов был сильнейшим ударом. Он рассчитывал на общую поддержку, но не получил её. Вне себя от гнева, адмирал закрыл совещание, пообещав сообщить время и дату выхода в море.