Английский лёгкий крейсер «Четэм» был послан на
разведку в Мессинский пролив, но он опоздал, немцы оттуда уже ушли.
Сушон направился со своими кораблями к африканскому побережью для
обстрела французских портов. Он сделал это по своей собственной
инициативе, не получив никаких внятных распоряжений по радио из
Берлина. Вечером 3-го августа радисты доложили адмиралу радиограмму о
начале войны с Францией.
Утром 4-го августа немецкие корабли обстреляли порты Филиппвилль и Бон. Как позднее выяснилось, в результате обстрела французское командование задержало на несколько дней отправку 19-го армейского алжирского корпуса во Францию, что способствовало стремительному продвижению немецких войск на западном фронте.
В то же утро контр-адмирал получил по радио шифровку от главного военно-морского командования с указанием следовать в Константинополь. Приказ получен, но как его выполнить? На крейсерах оставалось слишком мало угля, чтобы дойти до Константинополя.
Тогда Сушон принял рискованное решение вернуться в Мессину. По радио контр-адмирал отдал приказ всем немецким торговым судам собраться в этом порту. Он уже не хотел терять время на переговоры с итальянцами и нашёл для себя выход в том, чтобы опустошить угольные бункеры торговых судов, которым, чтобы не быть захваченными противником, всё равно придётся отсиживаться в союзническом порту.
Но почему из Берлина приказали идти именно в Константинополь? Дело в том, что 2-го августа Германия заключила союз с Турцией. Турецкое правительство делилось тогда на сторонников Тройственного союза (Германия, Италия и Австро-Венгрия) и Антанты (Великобритания, Франция и Россия). Самое милое дело было бы, как говаривал когда-то Мао Цзэдун, сидеть на горе и смотреть, как дерутся другие, ни к кому не примыкая, но некоторым турецким государственным деятелям очень хотелось примкнуть, причём обязательно с выгодой для себя.
В конце концов, три турецких министра, военный, внутренних дел и морской, пришли к выводу, что дружить нужно против старой соперницы России, которая неутомимо рвалась к захвату черноморских проливов, считая, что туркам проливы достались по чистому недоразумению.
Этих трёх министров звали Энвер-паша, Талаат-паша и Джемаль-паша. После войны все три паши удрали за границу, поскольку каждого из них приговорили к повешению за то, что они втянули Турцию в войну. Но и за рубежом их сумели достать, правда, не повесили, но двух застрелили, а одного зарубили шашкой. Видимо, их пример послужил другим пашам хорошей наукой: во второй мировой войне Турция осталась нейтральной.
Утром 4-го августа немецкие корабли обстреляли порты Филиппвилль и Бон. Как позднее выяснилось, в результате обстрела французское командование задержало на несколько дней отправку 19-го армейского алжирского корпуса во Францию, что способствовало стремительному продвижению немецких войск на западном фронте.
В то же утро контр-адмирал получил по радио шифровку от главного военно-морского командования с указанием следовать в Константинополь. Приказ получен, но как его выполнить? На крейсерах оставалось слишком мало угля, чтобы дойти до Константинополя.
Тогда Сушон принял рискованное решение вернуться в Мессину. По радио контр-адмирал отдал приказ всем немецким торговым судам собраться в этом порту. Он уже не хотел терять время на переговоры с итальянцами и нашёл для себя выход в том, чтобы опустошить угольные бункеры торговых судов, которым, чтобы не быть захваченными противником, всё равно придётся отсиживаться в союзническом порту.
Но почему из Берлина приказали идти именно в Константинополь? Дело в том, что 2-го августа Германия заключила союз с Турцией. Турецкое правительство делилось тогда на сторонников Тройственного союза (Германия, Италия и Австро-Венгрия) и Антанты (Великобритания, Франция и Россия). Самое милое дело было бы, как говаривал когда-то Мао Цзэдун, сидеть на горе и смотреть, как дерутся другие, ни к кому не примыкая, но некоторым турецким государственным деятелям очень хотелось примкнуть, причём обязательно с выгодой для себя.
В конце концов, три турецких министра, военный, внутренних дел и морской, пришли к выводу, что дружить нужно против старой соперницы России, которая неутомимо рвалась к захвату черноморских проливов, считая, что туркам проливы достались по чистому недоразумению.
Этих трёх министров звали Энвер-паша, Талаат-паша и Джемаль-паша. После войны все три паши удрали за границу, поскольку каждого из них приговорили к повешению за то, что они втянули Турцию в войну. Но и за рубежом их сумели достать, правда, не повесили, но двух застрелили, а одного зарубили шашкой. Видимо, их пример послужил другим пашам хорошей наукой: во второй мировой войне Турция осталась нейтральной.