Конечно, рисковали жизнью и сёстры милосердия союзников в полевых
госпиталях, но, то были отдельные эпизоды, а у севастопольских женщин
ежедневный смертельный риск стал частью их повседневной жизнью. Во
время бомбардировки города в апреле 1855 года попавшая в перевязочный
пункт бомба убила одного врача и ранила другого. Каким-то чудом сёстры
милосердия остались целы.
Бомбы часто попадали в здания перевязочных пунктов и в дома, где жили
сёстры милосердия, но они продолжали работать с прежним усердием. Им
регулярно приходилось переправляться через бухту на яликах и баркасах,
сопровождая раненых. Каждая такая поездка была как игра в рулетку со
смертью: противник регулярно обстреливал акваторию бухты.
Из письма Пирогова: «Если уже в обыкновенной жизни человек может
преспокойно умереть каждую минуту, т.е. 1440 раз в сутки, то здесь, в
Севастополе, возможность эта возрастает, по крайней мере, до 36400 раз
(число неприятельских выстрелов)».
Когда Екатерина Будберг, начальница четвёртого отряда сестёр
милосердия, впервые попала на перевязочный пункт, то сразу испытала
сильные впечатления: «стёкла в окнах выбиты, половина крыши
сорвана, двор здания изрыт воронками от бомб и усыпан осколками, воздух
сотрясался от разрывов бомб. Но в операционной комнате работали
хирурги. Им помогала Бакунина, бледная, как стена: во время операции
бомба разрушила угол здания».
Вот что написал в отчёте о работе сестёр милосердия Пирогов:
«Старшая сестра 2-го и 3-го отделений Екатерина Михайловна
Бакунина отличалась своим усердием. Ежедневно днем и ночью можно было
ее застать в операционной комнате в качестве ассистента на операции; в
это время, когда бомбы и ракеты то перелетали, то не долетали и
ложились кругом всего Собрания, она обнаружила вместе со своими
сообщницами присутствие духа, едва совместимые с женскою натурою и
отличавшие сестер до самого конца осады...».
Женщины работали до изнеможения, поэтому Пирогов издал специальное
распоряжение, обязывающее сестёр отдыхать. Однако с каждым днём осады
нагрузка на них и на врачей возрастала. Особенно после бомбардировок
города из осадных орудий, вылазок на неприятельские позиции и штурмов
противника.
Командование предупреждало врачей и сестёр милосердия о предстоящих
боевых действиях, чтобы те имели возможность подготовиться к
поступлению большого числа раненых.
В результате вылазки русских войск в ночь на 22 марта и последующей
бомбардировки союзниками русских позиций 24 марта 1855 года только на
перевязочный пункт, на котором работал Пирогов, в течение суток
доставили свыше 600 раненых. Команда Пирогова состояла из семи врачей и
восьми фельдшеров. Для перевязочного пункта использовали здание
Благородного собрания. Танцевальный зал превратили в больничное
отделение на 200 мест, а старую бильярдную комнату – в
операционную. В ней на трёх бильярдных столах хирурги делали операции.
Вместе с врачами в операционной работали Екатерина Бакунина и ещё две сестры милосердия.
В мемуарах Бакуниной есть описание перевязочного пункта: «Это
прекрасное строение, где прежде веселились, открыло свои богатые
красного дерева с бронзой двери для внесения в них окровавленных
носилок; большая зала из белого мрамора с пилястрами из розового
мрамора через два этажа, а окна только вверху. Паркетные полы. А теперь
в этой танцевальной зале стоит 100 кроватей с серыми одеялами. В одну
сторону большая комната, это – операционная, прежде биллиардная;
в другую сторону ещё две комнаты с прекрасными с золотом обоями; в них
тоже койки».
Прошло немного времени, и от перечисленной красоты осталось одно
воспоминание. Боковые комнаты разрушили прямые попадания бомб. Обои
вымазали кровью и грязью. Дорогу к парадному входу можно было найти
безошибочно: к ней по земле вёл кровавый след. Паркет, как губка,
пропитался кровью. Сёстры милосердия готовили груды перевязочных
материалов, кипятили непрерывно самовар, чтобы постоянно имелся горячий
чай, который давали с вином или водкой раненым для учащения пульса
перед тем как проводить обезболивание хлороформом при операции.
Топилась печь, рядом с которой лежали металлические стержни. Их калили
в печи, чтобы прижигать раны для остановки кровотечения.
Данте, описывая круги ада, мог бы вдохновиться ещё больше, доведись ему
увидеть ужасы, творившиеся в здании Дворянского собрания. Впрочем, это
относилось ко всем перевязочным пунктам, где работали сёстры
милосердия. Ужасающие крики, вопли, в которых не слышалось ничего
человеческого, стоны, мольбы, перемежаемые с самыми грязными
ругательствами...
В углах стояли кадки и лохани, наполненные ампутированными ногами и
руками. Их периодически выносили госпитальные служащие. Весь пол залит
кровью. Офицеры и солдаты с ранами, один взгляд на которые приводил в
шок. И в этом аду рядом с операционными столами стояли женщины,
помогавшие хирургам.
Врачи были людьми подготовленными, потому что не всякий мог стать
хирургом, не у каждого имелись такие крепкие нервы, чтобы слышать вопли
человека, которому ампутировали без наркоза руку или ногу, перепиливали
кость, но сёстры милосердия столкнулись с подобными вещами впервые, и
всё это мужественно выдержали.
Англичанки работали сёстрами милосердия за плату, в два раза большую,
чем получали сёстры в мирное время. Русские работали бесплатно и
добровольно, только из чувства долга и сострадания к людям.
А кого мы помним, кроме Даши Севастопольской?
Следующая
страница