Все, кто находился при орудиях на бастионах, редутах, люнетах и
особенно на Малаховом кургане, были смертниками. Некоторые укрепления
строили под огнём противника. Хотя строительство Селенгинского и
Волынского редутов, Камчатского люнета велось только по ночам, оно всё
равно стоило жизни многим солдатам и офицерам.
Генерал-лейтенант Николай Дубровин писал: «Каждый из назначенных
на бастион шёл туда с полною уверенностью, что не возвратится, и
случалось что для некоторых сознательное ожидание смерти продолжалось,
не несколько минут или часов, а несколько дней и даже недель».
Личный состав на всех укреплениях за время боевых действий сменился
многократно. Как вспоминал лейтенант Пётр Лесли: «…бывали
дни, когда на некоторых бастионах прислуга менялась несколько раз, но
не от усталости, а оттого, что перебивало всех».
Однажды главнокомандующий князь Горчаков, сам не раз доказавший личную
храбрость, посетил самый опасный, второй, бастион и поинтересовался у
ближайшего солдата, сколько их там человек. Тот, прикинув, спокойно
ответил: «Дня на три хватит, ваше сиятельство!»
С бастионов не уходили, оттуда уносили: одних – на кладбище, других – на перевязочный пункт.
Можно понять возмущение командира Малахова кургана Владимира Ивановича
Истомина, когда он не получил ответа от начальника гарнизона генерала
Моллера на требование о поставке необходимых материалов для ремонта
боевых позиций. Контр-адмирал послал с поручением офицера в штаб
гарнизона, расположенный вне зоны досягаемости неприятельских ядер и
бомб. Офицер доложил начальнику штаба, что одно из орудий бастиона
развёрнуто на город, и если требование Истомина не будет немедленно
исполнено, то с Малахова кургана откроют огонь по дому, в котором
находится генерал Моллер. Потерянная записка Истомина моментально
нашлась, и так же быстро доставили на позиции всё необходимое, что
требовал адмирал.
Если в первые месяцы Великой Отечественной войны почти никого не
награждали (за что, мол, награждать, если отступаем?), то предки в этом
отношении были умнее. Царь несколько раз обращал внимание
главнокомандующих, сначала Меншикова, а потом Горчакова, на
необходимость не скупиться на награды за воинские подвиги. Сохранились
воспоминания князя Владимира Путятина, командира батареи на 3-м
бастионе, о Крымской войне.
Он рассказал, как мичман Модест Новиков, безвылазно находившийся с
первых дней осады Севастополя на бастионе, с возмущением узнал, что те,
кто выпускался из Морского кадетского корпуса позже его, спокойно
служат в Кронштадте и при этом давно имеют звание лейтенанта. Мичмана
возмутило, что он и его товарищи по бастиону всё ещё носят на погонах
одну звёздочку.
С разрешения командира бастиона капитана 1 ранга Фёдора Керна он
отправился в штаб к Меншикову. Во время стычки с дежурным
штаб-офицером, который пренебрежительно отнёсся к младшему офицеру, на
шум вышел из кабинета адмирал. Вот как передал разговор мемуарист:
«– Что тут, что за шум?
– Ваша светлость, меня не хотят допустить к вам, а мне это крайне необходимо.
– А ты кто такой? Я тебя, друг мой, не знаю.
– Я мичман Новиков.
– Не тот ли, что вчера был в вылазке с Астаховым?
– Тот самый, ваша светлость.
– Ну, хорошо, мичман, что же тебе от меня надо?
– Я пришёл спросить главнокомандующего, долго ли мне служить мичманом?
– Наверное, до тех пор, пока не произведут в лейтенанты или не разжалуют.
– Так сделайте или то, или другое. Что я заслужил награды, а не
судим и наказан, видно из того, что имею две Анны и Владимира, надеюсь
скоро получить золотую саблю, но всё ещё мичман, долго ли же это будет?
– А ты когда вышел в офицеры?
– 18 августа 1847, восьмой год мичманом.
– Так почему же ты до сих пор не произведен в лейтенанты?
– Об этом я и пришёл спросить: почему балтийские мичманы через 3,
много 5 лет, а мы, жалкие черноморцы, по 7-8 лет? Служим одному и тому
же царю, не хуже других.
– Ну что ж тут поделать, должно быть, ваша линия такая, –
со своей саркастической улыбкой, – впрочем, поздравляю тебя
лейтенантом. Пожалуйста, голубчик, сходи к Нахимову и скажи ему, чтоб
он немедленно представил мне список мичманов 47-го и 48-го годов, я
всех их разом произведу за отличие. Спасибо, что напомнил.
Князь пожал руку Новикову, заметив вслух: «Молодцы, мои моряки, не боятся ни пуль, ни правды».
Но вообще-то говоря, о таких вещах обязаны были заботиться флотские
начальники, тот же Павел Степанович Нахимов, а не сам мичман.
Следующая
страница