Нельзя сказать, что командующий Черноморским флотом не принимал
никаких мер, зная, что война может начаться с минуты на минуту. Но
решения его были несколько странными, если не сказать иначе. Он
отправил без сопровождения минный заградитель «Прут», на
котором находились пятьдесят процентов всех имевшихся мин (750 штук),
причём, новейшего образца. Командир заградителя получил задачу
перевезти из Ялты в Севастополь батальон 62-й пехотной дивизии, которая
отправлялась на фронт. Ночь «Пруту» приказано было
держаться в море, и возвратиться с рассветом. Это был совершенно
необоснованный риск. Все миноносцы находились в Евпаторийском заливе, и
только три из них несли дозор в море.
Командир «Гамидие» получил приказ обстрелять Феодосию. Два турецких эсминца должны были обстрелять Одессу, а два других - сопровождать «Гёбен». На «Бреслау» контр-адмирал возложил задачу по обстрелу Новороссийска.
Когда наступила темнота, эскадра разъединилась, каждый командир самостоятельно приступил к выполнению приказа. Сушон приказал «Гёбену» следовать к главной базе Черноморского флота, Севастополю. Корабли шли, погасив все огни, соблюдая свето и радиомаскировку.
Подошли к мирно спящей крепости. Радисты на «Гёбене» прослушивали эфир, и перехватили сообщение открытым текстом, о том, что Одессу обстреляли два турецких миноносца. Эту радиограмму получили и русские радисты. Немедленно доложили командующему флотом. Тот приказал передать всем по радио, что началась война. Но никакие действия командующий флотом не предпринимал. Начальник охраны рейдов, не получая никаких указаний сверху, по своей инициативе известил начальника артиллерии о возможном появлении близ Севастополя вражеских кораблей.
Невольно вспоминается эпизод из мемуаров Николая Герасимовича Кузнецова, как оперативный дежурный капитан 2 ранга Рыбалко взял на себя ответственность открыть огонь по немецким самолётам, пока командующий флотом продолжал размышлять. Вице-адмирал Филипп Сергеевич Октябрьский сам не решился принять решение, переложил всю ответственность на подчинённого, и пообещал расстрелять дежурного, если хоть один самолёт окажется не фашистским. К счастью, флагманский химик Черноморского флота капитан 2 ранга Н.Т. Рыбалко оказался более храбрым, чем адмирал, и флот врасплох не захватили.
«Гёбен», подойдя на дальность стрельбы, открыл огонь из 280-мм орудий по крепостным сооружениям и кораблям. Всего крейсер израсходовал сорок семь снарядов главного калибра и двенадцать 152–мм снарядов. В результате ответного огня береговых батарей было три попадания снарядами в «Гёбен», но они существенного вреда кораблю не причинили. Прекратив обстрел Севастополя, «Гёбен» обстрелял дозорный дивизион из трёх миноносцев и подбил миноносец «Лейтенант Пущин».
Ничего не зная о немецком крейсере, командир заградителя «Прут», шедший в Севастополь, обеспокоился, услыша стрельбу. Он решил напомнить о себе командованию, и послал открытым текстом радиограмму о своём местонахождении, можно сказать, сделал подарок неприятелю. Судя по всему, на «Пруте» разобрались, что к чему, только увидев вблизи «Гёбен». Крейсер обстрелял заградитель, тот загорелся. Опасаясь взрыва мин, командир приказал открыть кингстоны, и подорвать днище судна. Части команды удалось на двух шлюпках уйти к берегу, где их подобрала подводная лодка «Судак», а командира и остальных членов команды, которые плавали в воде, подняли к себе на борт турецкие миноносцы. После этого «Гёбен» направился назад в свою базу.
Контр-адмирал Сушон рассчитывал только на моральный эффект от обстрела Севастополя и Одессы, однако успех действий турецких миноносцев "Муавенет-и Миллет", под командованием капитана 2-го ранга Ахмета Саффета, и "Гайрет-и-Ватание", под командой капитана 3-го ранга Кемаля Али, превзошёл все ожидания. Немцам и туркам не могло даже придти в голову, насколько беспечным окажется русское военно-морское командование в Одессе. Если в Севастополе «Гёбена» встретил огонь русских батарей и попытка сторожевых эсминцев атаковать, то в Одессе турецкие миноносцы спокойно вошли в гавань, потопили с близкого расстояния торпедой канонерскую лодку «Донец», обстреляли, буквально, в упор, канонерскую лодку «Кубанец» и минный заградитель «Бештау».
Командир заградителя запретил открывать ответный огонь, рассчитывая, что в темноте турки примут его за коммерческий пароход. Дело в том, что при удачном попадании снарядов в заградитель мог произойти взрыв мин. По этой, или по какой иной причине, но турецкий миноносец «Гайрет» не стал добивать судно, а потопил двумя выстрелами баржу с углём и вышел из гавани. Миноносцы обстреляли Нефтяную гавань, порт и отправились восвояси. Можно лишь изумляться тому, как сумели немцы за короткий срок так отлично подготовить турецких моряков.
Крейсер «Гамидие» так же беспрепятственно обстрелял Феодосийский порт. Его огнём были разрушены казармы, склады и портовые сооружения.
Не менее успешными оказались и действия «Бреслау» по обстрелу Новороссийска. Он безнаказанно потопил четырнадцать пароходов, стоявших в порту, и уничтожил все хранилища нефти и мазута на берегу. Зарево и потоки горящей нефти, которые стекали к воде, напомнили одному из очевидцев извержение вулкана. При возвращении в Константинополь захватили русский пароход «Ольга», который позже использовали как плавказарму для личного состава миноносцев.
Командир «Гамидие» получил приказ обстрелять Феодосию. Два турецких эсминца должны были обстрелять Одессу, а два других - сопровождать «Гёбен». На «Бреслау» контр-адмирал возложил задачу по обстрелу Новороссийска.
Когда наступила темнота, эскадра разъединилась, каждый командир самостоятельно приступил к выполнению приказа. Сушон приказал «Гёбену» следовать к главной базе Черноморского флота, Севастополю. Корабли шли, погасив все огни, соблюдая свето и радиомаскировку.
Подошли к мирно спящей крепости. Радисты на «Гёбене» прослушивали эфир, и перехватили сообщение открытым текстом, о том, что Одессу обстреляли два турецких миноносца. Эту радиограмму получили и русские радисты. Немедленно доложили командующему флотом. Тот приказал передать всем по радио, что началась война. Но никакие действия командующий флотом не предпринимал. Начальник охраны рейдов, не получая никаких указаний сверху, по своей инициативе известил начальника артиллерии о возможном появлении близ Севастополя вражеских кораблей.
Невольно вспоминается эпизод из мемуаров Николая Герасимовича Кузнецова, как оперативный дежурный капитан 2 ранга Рыбалко взял на себя ответственность открыть огонь по немецким самолётам, пока командующий флотом продолжал размышлять. Вице-адмирал Филипп Сергеевич Октябрьский сам не решился принять решение, переложил всю ответственность на подчинённого, и пообещал расстрелять дежурного, если хоть один самолёт окажется не фашистским. К счастью, флагманский химик Черноморского флота капитан 2 ранга Н.Т. Рыбалко оказался более храбрым, чем адмирал, и флот врасплох не захватили.
«Гёбен», подойдя на дальность стрельбы, открыл огонь из 280-мм орудий по крепостным сооружениям и кораблям. Всего крейсер израсходовал сорок семь снарядов главного калибра и двенадцать 152–мм снарядов. В результате ответного огня береговых батарей было три попадания снарядами в «Гёбен», но они существенного вреда кораблю не причинили. Прекратив обстрел Севастополя, «Гёбен» обстрелял дозорный дивизион из трёх миноносцев и подбил миноносец «Лейтенант Пущин».
Ничего не зная о немецком крейсере, командир заградителя «Прут», шедший в Севастополь, обеспокоился, услыша стрельбу. Он решил напомнить о себе командованию, и послал открытым текстом радиограмму о своём местонахождении, можно сказать, сделал подарок неприятелю. Судя по всему, на «Пруте» разобрались, что к чему, только увидев вблизи «Гёбен». Крейсер обстрелял заградитель, тот загорелся. Опасаясь взрыва мин, командир приказал открыть кингстоны, и подорвать днище судна. Части команды удалось на двух шлюпках уйти к берегу, где их подобрала подводная лодка «Судак», а командира и остальных членов команды, которые плавали в воде, подняли к себе на борт турецкие миноносцы. После этого «Гёбен» направился назад в свою базу.
Контр-адмирал Сушон рассчитывал только на моральный эффект от обстрела Севастополя и Одессы, однако успех действий турецких миноносцев "Муавенет-и Миллет", под командованием капитана 2-го ранга Ахмета Саффета, и "Гайрет-и-Ватание", под командой капитана 3-го ранга Кемаля Али, превзошёл все ожидания. Немцам и туркам не могло даже придти в голову, насколько беспечным окажется русское военно-морское командование в Одессе. Если в Севастополе «Гёбена» встретил огонь русских батарей и попытка сторожевых эсминцев атаковать, то в Одессе турецкие миноносцы спокойно вошли в гавань, потопили с близкого расстояния торпедой канонерскую лодку «Донец», обстреляли, буквально, в упор, канонерскую лодку «Кубанец» и минный заградитель «Бештау».
Командир заградителя запретил открывать ответный огонь, рассчитывая, что в темноте турки примут его за коммерческий пароход. Дело в том, что при удачном попадании снарядов в заградитель мог произойти взрыв мин. По этой, или по какой иной причине, но турецкий миноносец «Гайрет» не стал добивать судно, а потопил двумя выстрелами баржу с углём и вышел из гавани. Миноносцы обстреляли Нефтяную гавань, порт и отправились восвояси. Можно лишь изумляться тому, как сумели немцы за короткий срок так отлично подготовить турецких моряков.
Крейсер «Гамидие» так же беспрепятственно обстрелял Феодосийский порт. Его огнём были разрушены казармы, склады и портовые сооружения.
Не менее успешными оказались и действия «Бреслау» по обстрелу Новороссийска. Он безнаказанно потопил четырнадцать пароходов, стоявших в порту, и уничтожил все хранилища нефти и мазута на берегу. Зарево и потоки горящей нефти, которые стекали к воде, напомнили одному из очевидцев извержение вулкана. При возвращении в Константинополь захватили русский пароход «Ольга», который позже использовали как плавказарму для личного состава миноносцев.